В самом конце прошлого года, в декабре, в дни европейского Рождества мне удалось побывать в болгарском Пловдиве, где я не был долгих шесть лет. Фонд "Русский мир" проводил в тамошнем университете им. болгарского просветителя Паисия Халендарского семинар начинающих переводчиков русского языка и я – как писатель и педагог Литературного института (вместе с поэтессой Ниной Кондаковой) был приглашен на пять дней в Пловдив в качестве эксперта по России и русской словесности… В новом софийском аэропорту наш рейс из Москвы встретила молодая сотрудница Русского фонда в Болгарии Полина и вот мы – я, Нина Кондакова и менеджер Управления Русских центров Ольга Борисова мчимся в уютном пикапе в сторону Пловдива.

Не успел я перевести дыхание, как Полина спросила русских товарищей о "Пуси Райт", из чего я сделал вывод, что СМИ бывшей Болгарии, как и прежде под контролем Хозяина, раньше это был СССР, теперь вот Евросоюз.

Что ж, надо было ответить так, чтобы девушка, говорящая хорошо по-русски, меня поняла… я принял удар на себя.

Представьте себе на минутку, дорогая Поля, что главный собор болгарской церкви, собор им. Святого Александра Невского в центре Софии, эта роскошная громада из мрамора, золота и витражей была бы взорвана болгарскими коммунистами, и на его месте был бы устроен плавательный бассейн. И в этом бассейне бы купались горожане вашей столицы лет 20, а затем, когда коммунисты были бы изгнаны, главный храм Александра Невского был бы опять восстановлен на прежнем месте, причем восстановлен на деньги сотен прихожан-меценатов без участия государства. Согласитесь, что после уничтожения и восстановления заново этот храм для Болгарии и для Софии был бы чем-то особенным, чем-то вроде незаживающей раны.

Да, согласилась немедленно девушка, такое великое надругательство трудно даже представить.

Так вот, Поля, все, что я описал, случилось с нашим московским Храмом Христа Спасителя, построенным принципиально на народные копейки в честь изгнания Наполеона из России. Согласитесь, что всё, что происходит в таком вот униженном и оскорбленном сакральном месте воспринимается отныне с болезненной силой, любое, даже мелкое хамство, любая бестактная выходка в рамках этого места видится русскими крайне остро, воспринимается фактически как кощунство и святотатство. И нас можно понять. Между прочим, до Храма Христа Спасителя девушки из той панк-группы устраивали свои выступления в двух других храмах Москвы, и это сходило с рук - их просто выгоняли, тогда-то они явились в этот израненный искалеченный историей храм.

Да, теперь поняла, сказала Поля с сочувствием.

Что ж, даже тех нескольких дней, которые я провел в Пловдиве, в окружении полусотни молодых юношей и девушек, которые рискнули выбрать делом жизни русский язык хватило для вывода о том, что ситуация на окраинах Евросоюза переменилась. Сказать, что переменилась именно в пользу России, я б не рискнул, но переменилась! Нечто подобное я пережил три года назад в Польше, куда ехал впервые и ехал с тайной тревогой о том, что меня, русского писателя, насмерть заклюют вопросами про Катынь, например. Но уже в аэропорту Варшавы, замедлив ход у газетного киоска я понял, что ситуация переменилась, в моих руках оказался глянцевый журнал, где на обложке был нарисован карикатурный Дядя СЭМ, символ негативной Америки, бородатый старикан в звездно-полосатом цилиндре, который, тыча в лицо покупателю кривым пальцем, негодовал: "Почему ты мало любишь Америку?!"

Ага, щелкнуло в моей голове: теперь тут ругают новых господ, о Москве крепко забыли.

Моя дальнейшая поездка только лишь подтвердила первое впечатление, поляки ругали США, Евросоюз, честили политику Брюсселя с таким же рвением, как прежде ненавидели Москву и ругали политику Кремля. В зале варшавского университета на встречу со мной собралось больше ста (!) человек, выяснилось, что количество изучающих русский увеличилось за последние годы в два раза. А в университете Кракова, где я побывал через два дня, людей было еще больше, оказывается там, на родине польской независимости, в столице польской фронды число студентов, изучающих русский, выросло в 4 раза. Но не будем обольщаться, в этом повороте гораздо больше экономических причин, чем приступа ностальгии по евразийскому единству славян. Оказывается, фирмы Европы ищут знающих русский язык больше чем тех, кто знает английский или немецкий. Просто растут связи с русским рынком сырья, а поляк с французским языком просто не нужен.

Иная картина в Болгарии.

Смею утверждать, что среди болгар оживает феномен тяги не к выгоде, а к русскому космосу. По крайней мере, все с кем я встречался – все! – крайне разочарованы судьбой Болгарии внутри Евросоюза.

Меньше всего студенты и русисты из Пловдива и других вузов Болгарии хотели бы понравиться русскому литератору, да нет же, нет. Достаточно было мне выйти из роскошного отеля "Тримонциум" (где нас поселил "Русский фонд") на улицу, чтобы увидеть тревожную картину запустения и печали на грани отчаяния. Повторяю, я не был в Пловдиве 6 лет, не такой уж большой срок, но как износился город… разбитые вдрызг тротуары, улицы, покрытые коркой льда, который никто ни разу не чистил. Люди на тех замызганных улицах, автобусы, торговые палатки, стоянки такси, магазинчики, сувениры - на всем лежал оттиск суровой борьбы за выживание. Оказывается, сегодня Болгария считается самой нищей страной в Евросоюзе. Включив страну в систему НАТО, Болгарию, тем не менее, не пустили к деньгам Евросоюза, в стране по-прежнему ходят коммунистические левы.

Суммы среднего месячного заработка анекдотичны – они колеблются в пределах 100 евро. Когда я не стал брать смехотворную сдачу в 2 лева из 5 (это около 70 рублей) в которые мне обошлась поездка по Пловдиву, таксист вдруг так согнулся в благодарности, что мне стало больно, до чего обстоятельства довели гордый горный народ.

"Я не люблю Америку", простонал шофер на дурном русском языке, хотя я ни о чем не спрашивал и никого не ругал.

Гуляя по центру, я набрел в окрестностях католического собора на маленький рынок, шел второй час пятницы, так вот на крытом рынке, где было человек 50 продавцов картофеля, капусты, свеклы, меда, перца и лука я был единственным покупателем. Впрочем, сразу узнав во мне праздношатающегося туриста, продавцы крестьяне не вышли из состояния безнадежной дремы.

На мой вопрос, куда делось болгарское лечо, которым когда-то были заставлены полки всех магазинов в СССР, мне поведали, что Евросоюз признал болгарский перец убыточным и запретил его производство по всей стране, теперь перец в Болгарию везут из Турции и обрабатывают на заводах, которые остались от прежних коммунистических времен. Хорошо, ваш перец признали негодным, но где ваши дивные вина "Мелник", "Гамза", "Тырново", коньяк "Плиска"? Оказалось, что и вино европейские чиновники запретили к промышленному производству, больше того, велели вырубить виноградники, каковые, как известно, холят по триста лет, чтобы виноградная лоза давала крепость и аромат.

Теперь болгарского вина в Болгарии не достать.

Спешу при этом возразить самому себе – ресторанчики и кафе Пловдива по вечерам были всегда забиты публикой, народ явно гулял, а не куковал над чашкой кофе. Меню радовало глаз изобилием (русская страница в меню сейчас обязательна). Трещал огонь в камине. Пела джазовая певица, подыгрывая себе на синтезаторе. Танцевали канкан молодые болгарки. Повара сочиняли обильные блюда.

Короче, в некоторых точках города жизнь кипела.

Но пятничный рождественский рынок, где я был единственным гостем не выходил из головы…

Еще большие проблемы обнаружились в духовной сфере болгарского бытия; оказавшись в университетской среде, узнаю – в Болгарии запрещено употреблять в учебниках истории словосочетание "турецкое иго"… как! А вот так, отныне пишут "османское присутствие".

Вот это уже серьезно.

Иго политкорректности запустило когти в самое сердце болгарской истории, в исток рождения новейшего государства.

К несчастью для болгар и России турецкое иго, было именно иго, а не дуновение ветра в виде "присутствия", и оно, пожалуй, было одним из самых кровавых и тотальных насилий в судьбах мировой цивилизации. За долгих триста с лишним лет болгар превратили в народ седло, где было даже запрещено строить православные храмы выше турка, сидящего на лошади и поднявшего вверх саблю! Если вы были в Софии, вы могли сами увидеть подобный храм, врытый в землю так глубоко, чтобы крест на колокольне не был выше трех метров над уровнем тротуара. О зверствах той эпохи сложились кровавые легенды, увы, стамбульская деспотия была одной из самых жестоких в Европе, со школы помню рассказ от тридцати тысячах болгар, которых ослепили после неудачного восстания, или это тоже была советская пропаганда? Наконец, куда прикажете спрятать историю последней страшной русско-турецкой войны 1877-78 года за освобождение болгар, куда поместить памятник героям, павшим за Плевну в центре Москвы (и мавзолей в самой Плевне), три штурма, год осады, пленение войск Османа-паши…море пролитой крови, из которой воскресло болгарское государство. Видимо скоро стоит ждать в Софии новых памятников: Осман-паша на коне напротив императора Александра, проспект Ататюрка на пересечении с улицей генерала Гурко…

Практически все, с кем я беседовал, называли эту атаку брюссельских чиновников злом, преступлением против болгарской истории и ментальности. Многие при этом сетовали на то, что, увы, присутствие России так незначительно, что мы в силу своих проблем теряем – по глупости государственной – практически освоенную и вспаханную русской душой территорию, где отношение к русским уникально по степени врожденной благодарности.

Между тем природа не терпит пустоты, в программу американской экспансии здесь вложены какие-то космические цифры, мне называли 250 млн. долларов в год на реализацию культурных программ. Причем, вот только один штрих, на просьбу театра (сообщила мне визави) помочь поставить пьесу американского драматурга Тенесси Уильямса, богатейший фонд ответил отказом, почему изумился я, мы (ответили мне) решили, что американцы на деле не хотят укрепления болгарской моральной стойкости, вот если бы речь шла о пустейшем мюзикле или мыльной опере, деньги бы дали с избытком. Примеры этому есть.

А что же Россия, спрашивали меня?

Где хотя бы тень ее прежних жестов опеки?

Куда плывет "русский левиафан"?

В своем основном докладе на открытии семинара (и который был выслушан в уважительной тишине), я отметил несколько позиций, среди которых наиболее страстно был принят вот этот фрагмент.

Лауреат Нобелевской премии, Альбер Камю – уроженец Алжира, - разработал философскую концепцию "средиземноморского духа", суть которой вкратце сводится к тому, что страны, прильнувшие к берегам Средиземного моря, получают ряд стратегических выгод по сравнению с государствами расположенными вдали.

Дух средиземноморья питает ментальность греков, испанцев, французов, итальянцев, евреев динамикой солнца, смягчает нравы, увеличивает витальную силу и выживаемость нации, наконец, увеличивает количество гениев.

При всей экзотичности этой теории в ней что-то есть рациональное.

Даже беглого взгляда, например, на Россию, которая вышла к Черному морю (бассейну того же Средиземноморья) в результате кровавых войн с турками и татарами на протяжении почти трехсот лет достаточно, чтобы заметить удивительные совпадения.

Наш творческий взлет, как известно, начался с Пушкина, который освободил русский литературный язык от вычурности церковнославянского шага и придал удивительную гибкость. А Пушкин как поэт расцвел на юге, в годы счастливой ссылки сначала в Бессарабию, потом в Одессу. В Кишиневе он начал "Евгения Онегина". Лермонтов продолжил моду на Кавказ, и как писатель состоялся именно там. "Герой нашего времени" - дитя юга, здесь, несомненно, присутствует дух средиземноморья. Лев Толстой взялся за перо на Кавказе, в станице Старогладковской, где в перерывах между стычками с чеченцами написал гениальное "Детство" и упрочил позднее свою славу "Севастопольскими рассказами". Наконец, Чехов родился в Таганроге. В Одессе стартовала великолепная плеяда поэтов и писателей советской России - Катаев, Багрицкий, Олеша, Бабель.

Словом, мысль понятна.

У Лукоморья дуб зеленый!

Этим восклицанием поэт объявил народу о том, что Русь дотянулась до моря, и в ответ мы – русские – впервые душой вышли из леса. Прильнув к Черному морю, устремив вектор нового развития к Средиземноморью, к зарнице Эллады, Россия получила мощный пассионарный толчок…

Сегодня карта России наводит на драматические размышления.

Наш выход к заветному Лукоморью, сократился до куцей береговой полоски вдоль Кавказского побережья, где у России нет ни одного приличного порта. Вид с юга для нации стал оскорбителен. Петербургская береговая линия с клочком Калининградского анклава не способна уравновесить потери.

Все вышесказанное позволяет взглянуть на кавказские войны последних лет с новой точки зрения. Как это ни парадоксально, но в жестокостях этой эпопеи, в кошмаре кровавой каши и бойни для России скрыта золотая надежда о возвращении к духу солнца, к зарницам Эллады, к гениальности бытия. Вот почему Россия никогда не уйдет с Кавказа, вот почему Болгария будет по-прежнему грёзами "русского левиафана". Здесь лежат надежды нашего гуманизма…

Судя по аплодисментам, вопросам и всему дальнейшему общению этот тезис встретил бурную поддержку аудитории.

И последнее.

В час приватной беседы, под стук ресторанных ножей и плеск красного вина, я услышал следующий оригинальный пассаж от одного болгарского интеллектуала: "Болгария, всегда делает неправильный выбор и делает ставку на обреченную силу. Судите сами. В начале прошлого века мы примкнули к тройственному Союзу с Австро-Венгрией и Германией и, как известно, проиграли вместе с союзниками; в Германии вспыхнула революция, а империя Франца-Иосифа развалилась. Позднее мы снова выбрали сильную сторону и стали союзниками Третьего рейха, хотя напрямую с русскими не воевали… и что же? Германский фашизм был разбит, а рейх распался на три части: Западную и Восточную Германию и Австрию. Тогда Болгария влилась уже в советский лагерь социалистических стран и примкнула к Варшавскому Договору, надо ли продолжать, что из этого вышло? Сегодня мы опять сделали неправильный выбор. Болгария вошла в Евросоюз и примкнула к военному пакту НАТО, спорим,… пройдет десять лет и ни Евросоюза, ни НАТО не будет. Болгария всегда безошибочно и неотвратимо ставит на исторических неудачников".

Мы рассмеялись и выпили за Болгарию, и ее - несмотря ни на что,- славное будущее.