Александр Левченко, международный обозреватель
Объявляя о продлении Договора, Россия и Иран, в то же время, признали, что за 20 лет в двусторонних отношениях наметились качественно новые направления, произошли глубинные изменения на международной арене. Мир все ближе к многополярности. Мировое развитие «смещается» с Запада на Восток. Возрастают такие угрозы как терроризм, организованная преступность. Меняется климат. Народы противостоят вирусным атакам. Поэтому Россия и Иран договорились внести в основополагающий документ изменения, отражающие эти перемены, а также совместные позиции РФ и ИРИ в новых условиях.
В официальном комментарии МИД РФ в связи с продлением Договора подчеркивается, что «традиции дружбы и добрососедства между Россией и Ираном с каждым годом крепнут во благо граждан двух государств, а также стабильности и безопасности в регионе и за его пределами».
В свою очередь, иранский МИД в специальном заявлении отметил, что Исламская Республика Иран рассматривает Российскую Федерацию как сильного соседа и друга. "В свете воли лидеров и высокопоставленных официальных лиц сотрудничество между двумя странами в соответствии с их общими интересами вышло за рамки обычных двусторонних отношений и перешло в стадию совместного поддержания региональной и международной безопасности, и это сотрудничество сильнее, чем когда-либо", - констатировало иранское внешнеполитическое ведомство.
Российско-иранские отношения действительно переживают настоящий ренессанс. И это при том, что Иран никогда не был для нас легким партнером, чему, в свою очередь, есть естественное объяснение. Соседнюю с нами страну населяет древнейшая нация с богатыми государственными и культурными традициями. Сознавая свое место в истории и современном геополитическом раскладе, Исламская Республика демонстрирует серьезные внешнеполитические амбиции.
Надо понимать, что у нас с Ираном совершенно разный культурологический код, очень непохожее государственное устройство. У нас сложная, неоднозначная, а иногда и просто драматичная история двусторонних отношений. Достаточно будет того примера, что до сих пор в Иране название «Туркманчайский договор» употребляется как имя нарицательное каждый раз, когда речь заходит о позорных уступках во внешней политике. Напомним, что в результате победы Российской Империи в 1928 году Персия потеряла огромные территории на Кавказе, Россия утвердила свое исключительное право иметь военный флот в Каспийском море. А Персия еще и выплачивала контрибуцию в размере 20 миллионов рублей.
Хорошо помнят в Иране и военное и экономическое присутствие России в Персии во второй половине 19- начале 20-го столетий, когда Великобритания и Российская Империя фактически делили это восточную страну на сферы влияния, а также ввод советских и британских войск на иранскую территорию во время Великой Отечественной Войны.
Неприятный след в памяти иранцев оставила и история с отказом Москвы в 2010 году поставлять иранским ПВО зенитно-ракетные комплексы С-300, причем под довольно неубедительным предлогом. Российское руководство расценило тогда эти поставки как подпадающие под резолюцию СБ ООН 1929 от 9 июня 2010 года, запрещающую продажу Ирану наступательных вооружений, хотя ЗРК С-300 – оборонительный комплекс, защищающий воздушное пространство. И лишь в апреле 2015 года президент России Владимир Путин своим указом снял запрет на поставки. В 2017-м системы С-300 заступили на боевое дежурство на территории ИРИ.
Отказ Ирана предоставить на постоянной основе свою базу ВВС в Хамадане в 2016 году для российской военной авиации, наносившей авиаудары по террористам в Сирии, был отчасти продиктован и этими историческими «фантомными болями». И это на фоне беспрецедентного сотрудничества Москвы и Тегерана по борьбе с терроризмом в Сирии и астанинского трехстороннего сотрудничества по политическому урегулированию в Сирийской Арабской Республике. Однако, история с аэродромом в Хамадане лишь еще раз продемонстрировала, сколь гиперчувствительно Тегеран относится к любым попыткам создания даже временной иностранной военной базы на суверенной иранской территории, несмотря на очевидную выгоду для самого Ирана. История с хамаданской базой также подтверждает, что палитра политических пристрастий в иранском руководстве разнообразна, и далеко не все в нем в восторге от сближения с Россией. Но в то же время оно едино в понимании, что обстановка в мире вынуждает и Россию, и Иран к совместному противостоянию современным угрозам.
Именно поэтому сотрудничество в области безопасности и в военно-технической сфере между Исламской Республикой и Российской Федерацией развивается как никогда интенсивно. Россия и Иран проводят совместные военные учения на Каспии, в Персидском заливе и в Индийском океане. Стали традиционными ежегодные встречи министров обороны двух стран в Москве во время Конференции по безопасности, которую проводит российское оборонное ведомство. Тегеран – постоянный участник этого форума, а также Международных армейских игр в России.
Но именно 2014 год, когда две страны договорились о координации антитеррористических операций в Сирии, стал переломным моментом в двустороннем взаимодействии по обеспечению региональной и международной безопасности. А переход на принципиально новый уровень сотрудничества был зафиксирован в ходе встречи российского и тогдашнего иранского министров обороны, Сергея Шойгу и Хосейна Дехгана в Москве. Тогда было объявлено: «Россия и Иран будут развивать военное и военно-техническое сотрудничество, учитывая сложившуюся в мире политическую обстановку».
При этом, у каждой из наших стран есть свои интересы на Ближнем Востоке, Центральной Азии и на Кавказе, и они далеко не всегда совпадают. Так, довольно неожиданным прозвучало заявление, принятое на Международной конференции по Нагорному Карабаху, организованному в религиозном шиитском центре Кум две недели назад. В нем открыто говорится, что «Нагорно-Карабахский регион, который принадлежит Азербайджанской Республике, является частью исламской территории" и неотделим от этой страны. А к проживающему на ней христианскому населению следует просто относиться терпимо.
Выступая на конференции, секретарь Совета по целесообразности принимаемых решений Мохсен Резаи, известный своими ультраконсервативными воззрениями, недвусмысленно заявил: «Азербайджан - не только наш сосед. Мы - нация двух стран. Мы и народ Азербайджана - нация с общей культурой и религией», - цитировало его агентство Mehr.
Здесь есть над чем серьезно задуматься. Во всяком случае, это те реалии, которые нельзя не принимать в расчет, когда речь идет о стратегическом долгосрочном российско-иранском партнерстве и совместных действиях по обеспечению региональной безопасности.
Но как показал опыт совместной работы в Сирии, разногласия по региональным проблемам две страны вполне способны регулировать за столом переговоров. Для этого на уровне министров иностранных дел налажен постоянный диалог. Главы МИД России и Ирана встречаются по два-три раза в год, как минимум.
Российскую внешнеполитическую позицию регулярно разъясняет посол РФ в Тегеране Левон Джагарян. Прекрасно говорящий по-персидски, он желанный гость на ведущих иранских телеканалах и в СМИ. В ходе интервью он отвечает на самые острые вопросы двусторонних российско-иранских отношений, чего в прежние годы почти не происходило. Да и много ли найдется в мире стран, в которых российский посол регулярно приглашается местными медиа?
В Иране высоко ценят позицию России в отношении международного соглашения по иранской ядерной программе СВПД. Москва последовательно выступает за его сохранение, сознавая, сколь огромное значения оно имеет для ядерной безопасности на Ближнем Востоке и в Центральной Азии. Однако деструктивная позиция США и Европы фактически поставили ядерную сделку на грань полного срыва. Исламская Республика, выполнявшая свои обязательства по СВПД еще год после того, как США вышли из него и возобновили самые жесткие антииранские санкции, считает себя обманутой. Уже в течение более года Иран шаг за шагом отступает к рубежам 2015 года, наращивая обогащение урана и сокращая сотрудничество с МАГАТЭ. Россия с пониманием относится к позиции ИРИ, а также к категорическому отказу Тегерана вести какие-либо переговоры по пересмотру СВПД. В то же время, Иран отверг и предложение министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова об одномоментном возвращении Тегерана и Вашингтона в сделку, считая, что Иран не должен делать шаг навстречу тем, кто привел к развалу соглашения.
Есть еще один знаменательный для двусторонних отношений момент. Исламская Республика на официальном уровне не признает Крым российским. Правда даже родная нам Белоруссия не находит нужным признать очевидную историческую справедливость и юридическую чистоту процедуры возвращения Крыма в Россию. Но вот, что любопытно, уже неоднократно с 2017 года в иранских неправительственных СМИ, причем контролируемых консервативным истеблишментом, Крым упоминается как российский, и объективно подается предыстория вопроса. Так, например, в июле 2017 агентство Fars говорило о «реинтеграции Черноморского Крымского полуострова» в Россию. В августе 2018 года агентство Tasnim писало о Керченском полуострове, как о расположенном «в восточной части российского Крыма.
Удивительно, но иранские медиа в объективности позиции по Крыму продвинулись куда дальше, чем некоторые наши ближайшие союзники из бывшего СССР.
Упоминание иранскими СМИ Крыма как российской территории, конечно, случай частный. Но он как нельзя лучше позволяет услышать тот камертон, который сегодня звучит в российско-иранских отношениях, основу которых и определяет 20-летний Договор: «Российская Федерация и Исламская Республика Иран как дружественные государства строят отношения между собой на основе суверенного равенства, сотрудничества, взаимного доверия, уважения суверенитета, территориальной целостности и независимости, невмешательства во внутренние дела друг друга».
