Размышляя о природе терроризма, невольно выходишь на проблему существования зла.
Так вот, в прошлом веке, и особенно в 19-м, считалось, что чистого абсолютного зла как такового в Европе практически нет; 1900-й год мир встречал в состоянии эйфории, в ритме слоу-фокса и с модой на короткую стрижку, правда за одним исключением. Традиционным ареалом зла гласно и негласно считалась царская Россия, этакая кошмарная обратная сторона света, темная Тартария, империя, которая вечно экспортирует насилие.
Что ж, действительно, Россия, надо признать, стала родиной индивидуального терроризма, это факт, увы! Именно наши народовольцы первыми взялись за изготовление самодельных бомб и первыми устроили форменную облаву, например, на царя Александра Освободителя, и, в конце концов, уничтожили монарха. Причем, в сознании террористов это была не единичная акция протеста, а публичная показательная казнь первого лица в государстве, который-де пренебрегает обязанностью любить собственный народ. То есть, парадокс: тогдашний теракт был для бомбистов актом любви к народу (раненый при первом взрыве мальчик, тут был не в счет, именно из-за него император вышел из коляски и наклонился над окровавленным телом; тут-то и грянул второй).
И вдруг - надо же такому случиться - как раз в этой кошмарной точке впервые общественное мнение тогдашней Европы встало на сторону русских бомбистов и поддержало последствия этой кровавой атаки. А вскоре фактически поддержало и красный террор Советской власти, если напрямую и не содействуя ему, то хотя бы замалчивая его масштабы, вплоть до появления "Архипелага Гулаг" Солженицына.
То есть, по меньшей мере, сто лет просвещенная Европа, душевно опекала наш отечественный государственный террор, потому была заинтересована в существовании ареала зла.
Именно – заинтересована…
Этот этический парадокс – поддержка плохого примера для устрашения собственных обывателей – благополучно дожил до наших дней и до сих пор вольготно и комфортно паразитирует на наших бедах: смотрите, как там все ужасно и радуйтесь шведскому уровню жизни! Сравните, наши проблемы рейтинга продаж с лагерями на Колыме! Увеличивайте ликвидность! Однако. Однако, этот парадокс сытого мурлыканья от наличия русского зла, внезапно к концу ХХ века был нарушен, Россия в форме СССР распалась на части, Россия объявила о смене приоритетов, она нежданно-негаданно отвергла коммунизм и встала на путь строительства общего Дома на демократических условиях конкуренции, свободы слова и защиты прав человека.
В этом Европа была вовсе не заинтересована.
Русская смена вех поначалу внесла хаос в систему противовесов: мы хорошие, вы плохие… тут начался лихорадочный поиск замены империи зла хотя бы на зоны негодного бытия, однако счет пошел на единицы: дурная нищая Куба, злая Северная Корея, плохой Афганистан, ужасная Ливия, гадкие сербы все эти пятнышки зла на божьей коровке, никак не могли заменить павшего Архипелага тьмы.
Весы раскачивались несколько лет.
Понятно, что на переправе из коммунизма в капитализм, не имея опыта в защите индивидуальных свобод, мы остро нуждались в поддержке или хотя бы одобрении нового курса, но между тем сейчас окончательно стало ясно – мы не получили поддержки в смене вектора.
Ни психологической, ни моральной, ни тем более экономической.
Мы психологически разоружились, но это оказалось не нужно.
Итак, что же мы видим в общих чертах в новом мироустройстве? А то, что Россия, даже отбросив прошлое, в глазах просвещенной Европы по-прежнему, занимает место империи Зла, которой противостоит уже две империи Света: Америка и Евросоюз. Понятно, что я отчасти утрирую картину, но я писатель - не историк, не журналист - и пытаюсь взглянуть на проблему именно по-писательски, то есть личностно и субъективно окрашено.
В чем тайна такой заматеревшей антипатии?
Попробуем взглянуть на ситуацию охаивания Москвы глазами наших критиков.
Так вот, интенсивное отрицание нашей государственности доказало свою эффективность на протяжении минимум 300 лет. Это оказалось выгодно во всех смыслах, психологических, экономических, моральных.… И, увы, Россия была приневолена согласиться с этой ролью, транслируя в Европу среди прочих видов сырья – от пеньки, мехов соболя, икры до газа и нефти – свое главное сырье экспортирование дискомфорта. Пафосная антиреклама русской Тартарии давным давно вошла в плоть и кровь наших оппонентов. Набор указателей зла один и тот же. Так в понятие самого ужасного места на свете входит, например, прочный образ монархической стагнации, или набившая оскомину панорама сталинской тирании, или растиражированный феномен русской души, души анархической, всегда пугающей, иррациональной в духе пьяного кумира Распутина. Одним словом, постоянный импорт русского дикого дискомфорта с Востока на Запад – есть одно из условий европейского душевного комфорта.
Между тем мы сами обдуманно согласились с этой ролью пугала.
И вот из-за чего.
С точки зрения русской ментальности – хула, свист и прочая отрицательная исключительность Москвы - есть знак избранности. Почему? Да потому, что если представить, например, все христианство как карту, в виде тела Христа, то место России будет как раз там, где пылает рана Христова, где кровоточит глубокий след от копья римского. Да, соглашаемся мы, горек жребий быть всегда такой раной, да, трагична участь "русских распятых" обитать на столь кровоточивой почве, но как же можно представить Христа без той раны? Да никак! В этом наша ментальность находит некую сладость жертвы и горькую правоту, а наши оппоненты, фиксируя эту ментальную установку, априори убеждены в том, что удел участь жребий судьба Москвы законно быть вечной мишенью, и что в этом нет никакой натяжки.
Так была проведена роковая черта разделения.
Но вернемся к главной теме нашего размышления: к природе современного терроризма… так вот, современный ареал террора давно не считается ни с границами империи Зла, ни с контуром империи Света. Взрывы потрясли уже и Лондон, и Мадрид, и Нью-Йорк, а после распада СССР и затяжной войны на Кавказе в списке мишеней оказалась и Москва, смертницы взывали вагоны в метро, троллейбусы на Садовом кольце, залы ожиданий в аэропорту.… Теперь в список городов-побратимов пролитой крови попал и Волгоград.
Казалось бы, ясно, делим беду на всех, казалось бы, понятно без объяснений, встаем единым европейским фронтом против фанатиков, казалось бы…, да не тут-то было.
Оказывается, на свете есть замечательные страны, которые никак не заслужили террора и есть такие, страны, которые кровавый теракт – как бы это сказать помягче, – заслужили что ли…
Это взвешивание пролитой крови абсурдно… между тем, странное дело, но я не могу сказать, что за последние годы террора мы получили реальную моральную поддержку, нет, все ограничилось декларациями, больше того, парадокс, но - с 90-х годов прошлого века и с начала нового века - постепенно, шаг за шагом, именно мы стали целью новой уже обратной трансляции ярости, которой сегодня поражена Европа, когда нестабильная Африка и Ближний Восток, когда новые гастарбайтеры из белой Европы нарушили благополучие старого континента.
Повторяю, казалось бы, волны переселения трясут всех одинаково, казалось бы, бомбы прошлись кровавым смерчем по многим столицам мира, но мишенью критики фактически остаемся опять мы, даже взрыв в Волгограде подается в общественном сознании Европы (не везде, но все-таки) как результат опасной затеи Москвы провести зимнюю Олимпиаду на собственной территории, которая – на Кавказе - ей якобы психологически не принадлежит и-де неподконтрольна.
Получается, что теракт в Волгограде фактически мы заслужили.
Абсурд!
Между тем, пора разделения на "чистых" и "нечистых" кончилась минимум 30 лет назад.
Ситуация конфронтации в Европе зашкаливает. Уже по всему простору европейской цивилизации пошли кракелюры, жизнь Старого Света принимает форму хронической войны окраин против метрополии, войны рас против рас, войны ментальных ценностей, войны одиночек (вспомним Брейвика, возомнившего себя тамплиером) и войны сотен людей против тысяч, которая приобретает черты ежедневного бытового террора.
Просматривая сегодня Интернет, я легко обнаружил отголоски этой новой войны ареалов. В новогоднюю ночь в пригородах Парижа было сожжено больше 1000 автомашин, и хотя полиция сообщает, что де это на 10% меньше, чем в прошлом году, ей-ей, я не вижу в этом повода для оптимизма. Но и для повода для злорадства тоже не вижу. Мол, пусть вам будет хуже.
Мы в одной лодке или все-таки в двух разных лодках?
Кому были адресованы слова Ангелы Меркель о том, что политика мультикультуры провалилась?
Совместить североафриканскую пассионарную ярость с ценностями Старого света безнадежное дело, сохранить границу между молодым разливом мусульманской этики и усталыми мехами католицизма и протестантизма при пустых храмах Рима и Кельна напрасный труд, зеленый водоворот ислама обнимает камень Каабы, как обнимает ткань пращи священный камень воина. И я почти готов разделить пессимизм вице-президента Франции Валерии Жискар д`Эстена, который в мрачном диалоге с бывшим канцлером Германии Шредером (см. его книгу "Французы") говорит о том, что Евросоюза не будет, а на смену ему придут национальные агрессивные правительства самообороны.
Но не скажу, что меня это радует, не скажу.
Между тем, строится новый железный занавес, только уже со стороны империи Света. Незримая берлинская (точнее брюссельская) стена поспешно возводится. Паника элит принимает разные формы, в том числе форму вычитания России из общеевропейского времени.
Но бойкотировать целый континент и бессмысленно и глупо.
А попытка выставить в качестве верной мишени еще и опасна.
Однако на то, чтобы сделать Россию мишенью для всех отрицаний, брошены нешуточные силы, только маркеры выбраны новые. Но цель этих меток прежняя – бойкот. Так консервативным ценностям патриархальной крестьянской по духу державы, которая с трудом выходит из исторического коллапса, агрессивно противопоставлена новая система этических координат.
Зачем? Затем, чтобы вновь придать нам окраску "всем чужих".
Например, нашему оживлению религиозного духа, вполне понятного после 70 лет атеизма, предложены рамки нового европейской теизма, суть которых проста – вера всего лишь полезна, как физкультура, она есть часть экологии духа, а церковь – это система приемлемых правил поведения цивилизации, так принято вести себя в приличном обществе.
Стоит ли говорить, что меньше всего нас волнует стерильность и чистоплотность веры, что православие не строится на принципах клубов по интересам и что это не форма досуга.
Или, еще один пример.
Лишенная европейской мобильности наша традиционная семья вдруг нежданно-негаданно становится якобы антиподом сексуальной революции и тормозом на пути сексуальных свобод, но, ей-ей, при нашем охранительном варварстве, наш народ просто не понимает смысла в раскрепощении тела. Для патриархального российского мужика, каким все еще является наш человек, стать либертеном примерно то же самое, что оскопить себя. И тут хоть кол на голове теши, он будет упрямиться.
Одним словом, все эти маркеры практически не работают, между тем по всем осям нашего бытия расставлены самые агрессивные акценты, самые непримиримые метки бойкота. Для чего? Ответ прежний. Только в состоянии новой холодной войны новая Россия может играть роль мишени. Дело доходит до абсурда, какой-то то западный корреспондент ищет московских бомжей для того, чтобы взять интервью у несчастных, но не находит их. И не потому, что у нас нет бомжей, - их полно, - а потому что они недостаточно растерзаны и опущены в грязь, а потому никак не годятся для репортажа об ужасах. Тогда бомжу предлагается порция денег, чтобы он хряснул себя в рожу камнем. Посильнее, до крови. Но бомж отказывается.
Так раньше искали диссидентов при Брежневе.
Антипатия к Москве и ее символам постоянно голодна, и ее надо подкармливать.
Но пора подвести черту.
В последние годы отношение к России, на мой взгляд, окончательно сформировалось в фазу новой враждебности, мишень утвердилась в глазах как достойная для прицела; под обстрелом наша история, наша новая государственность, наш парламент, президент, даже наша новая буржуазия превратились в тир, а олигархи стали комическими фигурами.
Книги современных русских писателей почти не переводятся, наши фильмы практически не получают наград ни в Берлине, ни в Каннах, а предстоящая Олимпиада уже попала в кольцо новой информационной осады и уже объявлена чуть ли не провальной.
Эта конфронтация идет по тысяче пунктов.
И вот финал – новая холодная война становится все горячей.
Почему, например, Волгоград был выбран террористами для атаки?
Мне думается, что отчасти потому выбран, что у террора есть подсознание террора и в этом ракурсе ударить по бывшему Сталинграду куда более соблазнительно, чем по какому-нибудь Энску. Унизить историю места.
Место - вот главное измерение террора.
Россия занимает слишком много места на земном шаре, кажется, еще Мадлен Олбрайт заметила, что это несправедливо, и России пора бы знать свое место. Прищучить ее.
Ату!
Одним словом, психологическая, этическая, моральная, открытая или скрытая поддержка любых форм конфронтации империи Света с державой Зла, приводит только к формальному и показному осуждению террора, каковой реальные кукловоды террора не могут не чувствовать.
Террорист заранее получает моральное право на взрыв.
Только вот где кинуть бомбу?
Конечно, лучше кинуть там, где ее больше заслужили…
Езжай, в империю Зла…
Бомба в автобусе, троллейбусе, на вокзале - всего лишь антипатия, сошедшая с ума.
