Марина Харькова, журналист, Донецк

С 2014 года Лилия Радионова работала в комиссии по делам военнопленных и пропавших без вести в ДНР. Она сама пережила все ужасы плена, когда ее в составе бригады медиков и волонтеров, выехавших за ранеными, схватили украинские боевики. После освобождения она занималась поиском пропавших без вести и вызволением из плена мирных граждан Донбасса и ополченцев. Ее рассказ о преступлениях украинской власти и вояк подкреплен фактами и историями конкретных людей, которые прошли через ад пыток и унижений. 

- Расскажите о своем опыте плена, с какими издевательствами столкнулись?

- Я всю жизнь жила как законопослушный  гражданин, не совершала никаких противоправных деяний. Но желание не допустить киевского Майдана в Донбассе, когда мы все вышли на митинги с протестами против госпереворота, преобладало. Мы понимали, что страну накрывает война, бесправие и беспредел радикалов-националистов. Я задумывалась, что буду делать, если попаду в плен, боялась попасть под обстрел и получить ранение, но ведь надо было спасать людей. Выезжая в Славянск за нашими раненными с Ямполя, предчувствовала опасность. Обстрел санитарного автомобиля, который ВСУ прекрасно видели, начался внезапно. Машину буквально изрешетили, на ней потом насчитали 170 отверстий от пуль и осколков. Каким чудом мы остались живы, объяснить до сих пор не могу. Мы успели выпрыгнуть из нее. Нас схватили. Потом повязки на глаза, наручники, удары прикладом. Самое жуткое началось в тайной тюрьме на Краматорском аэродроме. Били прикладом так, что теперь у меня стоит металлическая конструкция в лицевой части черепа, пришлось делать сложную операцию, врач сказал, что за 28 лет работы такую травму видит впервые. В Краматорске ставили к стене и стреляли над головой, имитируя расстрел. Там я впервые увидела, как ВСУ истязают и унижают пленных, превращая живых людей в кусок окровавленного мяса.  

- В каком состоянии украинцы отдавали пленных по обмену: и мирных, и ополченцев?

- За время работы в комиссии не переставала удивляться, до какой  степени жестокости может дойти противник. Как нелюди в погонах, давшие присягу своему народу, убивают этот самый народ. Все наши пленные без исключения – и мужчины, и женщины - прошли через кошмарные избиения и издевательства. От украинских палачей часто звучало – «тащи русского на расправу». Ополченцев отдавали черных от побоев, переломанных, с выбитыми зубами. Гражданским тоже сильно доставалось, из людей выбивали признательные показания, даже если признаваться было не в чем. Некоторые ребята потом рассказали, что оговорили себя, так как не было сил терпеть мучения. Был и небольшой процент тех, кто пошел на сотрудничество с СБУ.

Если в мирной жизни обращает на себя внимание красота или уродство, то в военное - потрясает  безграничный садизм со стороны украинцев к людям Донбасса и беспримерное мужество, стойкость, сила духа и мужество наших ополченцев и мирных жителей. Это пример всем, что за правду надо стоять вопреки всему, тогда враг будет вынужден тебя уважать. И тогда тебя можно убить, но не победить. Каждый пленный - особая  история, и я горжусь, что смогла забрать из плена или добиться обмена очень хороших ярких людей. Многие, вернувшись в Донецк, потом ушли воевать, многие проявили героизм на фронте. К сожалению, многих уже нет в живых.

С особой теплотой вспоминаю Сашу Пашкова, он получил ранение, и ему ампутировали в плену ногу. Он вышел по обмену и продолжил службу на протезе в Первой Славянской бригаде. Помню, когда привезла из плена волонтера, поэта и общественного деятеля Юрия Юрченко в республиканскую травматологию. Наши врачи, осматривая его раненую ногу, пришли к заключению, что после ранения ему вывернули кость на 90 градусов и она начала неправильно срастаться. Юрия срочно отправили в Москву в больницу, чтобы сохранить ему возможность ходить. Кстати, он попал в плен в нацбатальон «Донбасс» (запрещен в РФ), известный своим зверским отношением к населению. Пытками там занимался нелюдь с позывным Семерка. В Иловайском котле он попал к нам в плен, но по каким-то «гуманным соображениям» был отдан Украине.

- Известны ли вам случаи издевательств над детьми и подростками?

- Верхом цинизма была история с нашим подростком-школьником. Он с мамой жил в Донецке, но заболел дедушка, и они были вынуждены выехать ухаживать за ним в Изюм Харьковской области. СБУшники взяли парнишку в разработку, назвавшись ему партизанами. Эти лжепартизаны передали мальчику муляж взрывного устройства и сказали, что надо взорвать мост. Мальчик верил, что спасает людей родного города. Он так и говорил: «Только бы украинские танки не прошли в Донецк!». В итоге его арестовали «за подрывную деятельность против Украины». Это какими подонками надо быть офицерам СБУ, чтобы подстроить провокацию и так подло поступить с ребенком. С мамой мальчика мы постоянно были на связи, его долго не отдавали в обмен. Помню еще одну семью, всех женщин которой - бабушку, маму и дочку – на Украине арестовали только за то, что папа ушел в ополчение.

Никогда не забуду февраль 2015 г. Отгремел Дебальцевский котел, в полях еще горела украинская бронетехника, очень холодно, сыро и темно, не было электричества, везде разбитые дома. Мы приехали в Чернухино, где обследовали украинские окопы. Среди разбитых блиндажей и разбросанного имущества яркими пятнами выделялись детские вещи, игрушки и огромное количество детской обуви. Я спросила, почему там находятся детские вещи в таком количестве? И люди рассказали, что украинские вояки отобрали их у гражданского населения. Потом из подвала вышел маленький худенький мальчик лет  восьми. Когда ВСУ бежалили из Дебальцево, они в злобе стреляли по окнам домов, а местные прятались и выживали как могли - в темноте, холоде и голоде, при жутких обстрелах и пожарах. 

- Чем вызвано подобное изуверство? Были ли хоть небольшие факты гуманного отношения к нашим людям?

- Потомки тех фашистских недобитков-бандеровцев долго вынашивали мечты о реванше, власти, мести, и осуществили это. Другие пришли грабить и убивать без мотива. Я видела колонны украинской техники и разбитых машин с награбленным добром, они тащили все с собой, даже отступая. Когда у этого сброда появилась возможность безнаказанно совершать преступления, они этим воспользовались. Иногда пленные рассказывали, что редко бывало, что украинские вояки кормили или давали лекарства. Например, когда к кунгу, где держали связанных пленных, подошел молодой солдат и дал шоколадку, прошептав на украинском «съешьте, вам надо».  

- Сколько, предположительно, людей до сих пор находится в украинских застенках?

- На самом деле, точное число не известно до сих пор. Людей судили и за действия, и за высказывания. Основные обвинения - это  участие в референдуме и сепаратизм. За это суды дают длительные сроки заключения. Доказать свою невиновность невозможно, попав в украинские тюрьмы и суды, человек превращается в бесправное существо. 

- С чем было связано массовое освобождение украинских пленных донецкими республиками, в то время как Украина подобный «гуманизм» никогда не практиковала?

- Донецкая республика шла на беспрецедентные действия, освобождая большое количество украинских пленных без обмена, просто отпускали. Это так называемые жесты доброй воли. И все они диктовались политической конъюнктурой. Мы испытывали огромное негодование, когда накануне христианских праздников отпускали домой военных преступников из нацбатов или так называемых киборгов, терроризировавших жуткими обстрелами Донецк. Это была огромная ошибка. Во-первых, все они потом вернулись опять воевать и убивать. Во-вторых, никто не ценил эти «жесты доброй воли». Украина подобных действий не проводила ни разу!

- Насколько частыми были случаи обмана Украиной при обмене пленными?

- В 2014-2016 годах украинская сторона предпочитала отдавать однофамильцев или просто ловить гражданских людей, совершенно ни к чему не причастных, для обменного фонда. Украинские переговорщики любили торговаться, требовали немедленно отдавать офицеров. Убеждали, что за них очень просят матери. Как будто у рядовых бойцов матери другие, и они не очень хорошо просили, какие-то бредовые аргументы. Самое главное, Украина не желает процессуально очищать пленных, закрывать уголовные дела против них и прекращать преследование.

Сейчас обмены пленных уже долго не проводились. И не потому, что пленные закончились, а потому, что невозможно договариваться. Видимо, всем плевать, что для кого-то жизнь в застенках может оборваться в любую минуту. А ведь у людей должна быть уверенность, что их не бросят, не предадут, будут бороться за каждого человека до конца. Вообще хочется, чтобы не меняли, а освобождали. В этом есть существенная разница. 

- Являются ли ВСУ и нацбаты одинаково виновными в преступлениях или вина нацбатов намного больше?

- Считаю, что вина и ВСУ, и нацбатов одинакова. Разница лишь в том, что нацбаты - это добровольческие формирования, а ВСУ - призывники и контрактники, избравшие своей профессией военное дело. Преступления, которые они совершали, являются уголовно наказуемыми. И нет разницы, кто их совершил. Есть правила ведения войны, и этими правилами прописано, какое должно быть отношение к пленным и мирному населению. 

Наказание должно настигнуть каждого, кто совершил злодеяние, а также обязаны ответить те, кто формировал, снабжал и вооружал карательные батальоны. Все они  должны ответить и за военные преступления, и по статьям Уголовного кодекса – за убийство, грабеж, незаконное удержание и похищение людей, другие насильственные действия. И обязательно нужно фиксировать все материалы для обращений в разные международные инстанции. Такая практика у нас была, мы помогали пленным составлять исковые заявления в ЕСПЧ.   

- Будет ли толк от подачи Россией иска к Украине за преступления против мирного населения в международные инстанции?

- Это  делать обязательно надо. Шанс, что  международные инстанции будут справедливо рассматривать иск, очень мал, но сидеть, сложа руки, нельзя. Я верю, что при укреплении могущества российского государства у европейских деятелей изменится риторика. Разумеется, военные преступники должны быть наказаны. Но я думаю, что для этого должна быть наша полномасштабная победа над современным украинским фашизмом.