Спору нет, балтийская погода отличается, скажем, от черноморской. Дело в другом. В неоднократных приглашениях наших натовских собеседников сопоставить силы и интересы, например, в формате Ленинградский военный округ – Прибалтика или российский Северо-Запад – Север Европы. Сопоставить без геополитического контекста, в котором-то и соль проблемы. К региональной специфике мы еще вернемся, но подобный подход нередко подменяет сущностный анализ происходящего пропагандистским флером вокруг него. Чего стоят поднадоевшие вопросы о том, насколько пострадала безопасность петербуржцев от вступления Эстонии в НАТО?
Куда большее значение имеет экспертиза российских разочарований, вызванных объективно снижающейся планкой доверия между нами. Не о соотношении стволов и траков мы поведем речь. Раскроем главное впечатление многих российских военных от рукопожатий с натовскими коллегами.
Наши партнеры, образно говоря, всякий раз накрывают стол, полагая, что его изобилие больше убедит гостей в дружелюбии хозяев, чем их поведение до застолья и после него. В российской военной среде не сомневаются в полезности приспособить натовский тягач к российскому прицепу. Не вызывает конфронтационной отрыжки и использование наших самолетов для доставки их грузов в зоны бедствия. Не отвергаем мы и сам диалог, часто похожий на два не стыкуемых между собой монолога оптимиста со скептиком. Надежда на то, что за этим последует обоюдно мобилизующий креатив, прорыв, пока жива. Но "чувствует себя" в соответствии с февральско-слякотной погодой. Выходя же из-за стола, мы остаемся с тем, с чем и пришли. Без ответов, которые опять заменили тостами за торжество демократии и лекциями про натовский консенсус.
Российскую сторону удивляет непонимание натовцами наших опасений. Для чего в целом стабильной балтийской зоне предлагают новации, снижающие уровень безопасности нашей, следовательно, и региональной? Иными словами, может ли благополучие стран НАТО обеспечиваться в ущерб другим? В данном случае речь идет о намерении члена альянса США разместить на территории другого участника блока – Польши - элементы новой системы ПРО. Иная трактовка существа дела, то есть, разделение намерений лидера НАТО и его союзников, представляется казуистической уловкой. Американская сторона заверяет, что эта система не направлена против России. Однако нам так и не объясняют, чем эта "ненаправленность" будет обеспечена.
Зато практика размещения зарубежных баз США показывает, что вокруг района дислокации противоракет неизбежно возникнет солидная военная инфраструктура, которая окончательно "развалит" Договор об обычных вооруженных силах в Европе – главный регулятор военной деятельности, в том числе, в Балтийском регионе. Во-первых, европейский сегмент американской ПРО требует прикрытия с воздуха, что и обусловит продвижение авиации НАТО к нашим западным границам. Во-вторых, район восточноевропейского филиала ПРО предполагает радиолокационное обеспечение. Сами РЛС тоже подлежат охране. Для этого задействуют дополнительные силы ПВО, авиации, наземных формирований. Кроме того, появится возможность использования объектов ПРО в иных целей - в шахтных пусковых установках можно после доработок установить ударные ракеты. Понятие доверчивости, на которую рассчитывают наши партнеры, не тождественно доверию, которого становится меньше. А военно-политическое равновесие чем-то похоже на западное понимание демократии: и то, и другое по-своему несовершенно, но лучшего, как считают партнеры, человечество не придумало.
Вероятно, на ту же доверчивость рассчитывали наши партнеры, обещая нам содействие в нормализации отношений с прибалтами после их вступления в альянс. Но сегодня нам объясняют, что двустороннее урегулирование прерогативой альянса не является. Почему по этому и другим поводам мы и впредь должны принимать на веру слова наших собеседников? Как соотносится официальная поддержка натовским Брюсселем гуманитарных евростандартов с планами сноса в Прибалтике памятников, воздвигнутых в честь победы над фашизмом? Разве выбор между антифашизмом и фашизмом – это проблема двусторонних отношений? Или это тоже суверенный выбор демократической страны? Какова позиция НАТО по поводу, например, заявлений эстонского соискателя места в Европарламенте Марта Хельми, пожелавшего распада России? Это что – "проба микрофона" или предупреждение "московскому царю" через "таллинского джокера-шута"? Заметим: до вступления Эстонии в альянс столь смелых намерений никто, по крайней мере, публично не высказывал.
Оценку сущностных, то есть организационно-технических параметров нашего взаимодействия оставим политикам. Но их аргументационное обрамление свидетельствует о большем, чем о филологических разночтениях. Скажем яснее: прежде чем начать дискуссию, неплохо бы определиться в терминах и выработать общую оценочную шкалу. Как в шахматах. Мы не понимаем, смысл зомбирования нас такими терминами как "демократия" и "транспорентность". Весной 1999-го, а потом и весной 2003-го весь мир в режиме реального времени наблюдал за подготовкой и проведением экспедиционных операций в Югославии и в Персидском заливе. Что это изменило для оказавшихся под прицелом? Внутренняя жизнь Европы и Америки несомненно демократичней, чем у 4/5 человечества. Но многие, к нему принадлежащие, не собираются менять свой традиционализм, крайний абсолютизм, национально и исторически опосредованный социализм, даже жесткий исламизм на чужие модели благоденствия, ибо в своем Катаре или Китае живут не хуже, чем в Греции или, например, Португалии. И при этом никакого международного терроризма не взращивают. Повторимся, демократия в нашем понимании – это, прежде всего, процедура выборов, а не сверхрелигия, распространяемая мечом крестоносцев и огнем инквизиции. Может, логичнее поискать консенсус со всеми, а не гордиться собственным? А заодно и не распространять свое идейное влияние через военный натиск. Ибо это лишь дискредитирует идеи демократии. Что в условиях России ведет лишь к расширению социальной базы национал-радикализма. Мало кто помнит, освободили ли в конечном счете гроб Господень, но то, что дорога к нему была кровавой, усвоил любой школьник.
Многие в России не могут постичь логику обвинений нас в энергетическом "экспансионизме" или устремленности к союзничеству с теми, кто нам ближе. Разве мы кому-то силой навязываем наши энергоносители? Хотите - покупайте, хотите – обеспечивайте свою энергетическую безопасность, например, кизяком. Кто что имеет, тот на том и зарабатывает. Почему же чужое добро воспринимается как угроза, о чем всё откровеннее говорят должностные лица стран альянса? Сегодня не актуальна тема государственной интеграции в постсоветском пространстве. Под большим вопросом стоит даже весьма органичный союз России с Белоруссией. Но когда нам говорят о недопустимости возрождения "советской империи", позвольте спросить: почему западная интеграция – это благо, а восточная – напротив? А ведь эта тема – едва ли не центральная в диалоге с натовскими новичками – потому, мол, вступили в альянс, что опасаемся нового "имперского поглощения". Почему бы не предположить обратного: чем активнее НАТО "наступает" на Россию, тем актуальнее для неё поиск союзников? Ибо страна, окружаемая теми, с кем не во всем согласна (это мягкая оценка), закономерно ожидает, что противоречия со своим окружением могут перерасти в конфликт. Заметьте, речь идет о военно-политическом окружении. В менее обостренном варианте нас приглашают "вписаться в линию Европы", но при этом говорят, что "России слишком много".
Что же говорить о системных расхождениях, если при совместной с натовцами раскладке политологического пасьянса одна из сторон откровенно хитрит. Общим местом становится досада натовских участников на неадекватность (иначе – нерепрезентативность) российских партнеров. Попросту говоря, нас пытаются уличить в военно-корпоративной отсебятине: мол, наши и ваши политики обо всем договорились, а вы, будучи оплачиваемыми "генератором антинатовской ненависти", наводите тень на плетень, мешаете соотечественникам оценить общецивилизационное значение натовских устремлений.
Или иное: нас сталкивают лбами с теми из наших соотечественников, кто в натовской практике не усматривают для себя угрозы. Признаем: такие есть. Что, заметим, вряд ли свидетельствует о зажиме свободы слова и усилении тоталитарных тенденций в России. Только проблемы военной безопасности, как мы полагаем, логичнее обсуждать с военными. А прочую проблематику – с профильными специалистами. Безусловно, уважая их гражданскую позицию и политические ощущения. Что же до принципиальных оценок, то недавнее выступление президента Путина с доводами военных специалистов не диссонирует. Скорее - на них опирается. Уровень же общественного одобрения деятельности альянса характеризуется 20-35 процентами российских респондентов.
Еще сомнительнее, по нашему мнению, выглядит лобовая пропаганда НАТО. Заставшие пик советского агитпропа, мы выработали против неё психологический антидот. Поэтому рекламный ролик с иракцами-афганцами, облагодетельствованными натовским сухпайком, или детские рисунки на тему "НАТО – оплот мира" нас не умиляют, но вызывают ощущение излишней непосредственности наших собеседников. Чтобы не сказать об интеллектуальном дефиците.
Воздадим должное не только демократическим традициям наших партнеров, но и их примерной способности к рациональным выводам. Возможно, к ним подведет заключительный вопрос: намерен ли Североатлантический союз выстраивать партнерские отношения с Россией или партнерская риторика служит дымовой завесой для реализации тех намерений, в которые Россия, в лучшем для нас случае, не посвящена?
