На Украине сегодня немало т.н. "историков-культурологов" заявляют, что еще князь Данило Галицкий в XIII веке совершил "европейский выбор" и с тех пор, мол, украинские земли, не в пример "отатаренной" Восточной Руси, ориентируются на "цивилизованный" Запад. Действительно, бывали времена, когда галицко-волынские князья вынуждены были обращаться к Риму. Но контакты эти всегда были временными, а об уходе из православия не было и речи.
Тот же князь Данило, разгромив на реке Сане поляков и венгров, в 1250 г. с почетом был принят ханом Батыем и сохранил свое княжество, после чего венгерский король поторопился выдать свою дочь за Льва Даниловича. И только стремление Данило избавиться от "опеки" со сторон монголов вынудило его искать контакты с папой Иннокентием IV на предмет объединения церквей. Он даже принял от папы корону. Однако, убедившись в том, что о крестовом походе на монголо-татар речь не идет, Данило разочаровался в отношениях с Римом и, в конце концов, прервал с ним все отношения.
Именно поэтому трудно согласиться с Ю.И. Терещенко, одним из упомянутых выше "историков", что "коронация Данило и предоставление Галицко-волынскому княжеству статуса королевства было еще одним важным шагом Украины по направлению к Европе". Во-первых, Данило стремился не к Европе, которая еще себя таковой не осознавала, а к тому, чтобы сохранить Галицко-волынское государство и, по возможности, расширить его пределы. Во вторых, если бы уж столь сильно стремился Данило к Европе, то, наверное, поступил бы так же, как спустя 350 лет после него Генрих IV во Франции ("Париж стоит мессы"), но русский князь веры не поменял.
Конечно, отличия между юго-западными и северо-восточными русскими землями существовали. Приход на Русь монголо-татар, разорение ими Киева и постоянная угроза с их стороны для Галичины существенно затормозили развитие Юга и Запада Киевской Руси. Среди ряда российских историков в последнее время отмечается нейтральная, а порой и положительная, как у Л.Гумилева, оценка прихода монголо-татар. В ее основе находятся некоторые реальные исторические факты. В частности, монголы действительно не практиковали насильственного навязывания покоренным народам своей религии и культуры, фактически не вмешивались в дела местных властей и т.д. Ввиду этого, признав верховную власть монгольских ханов, можно было при их помощи противостоять шведам, германским духовно-рыцарским орденам, т.е. военной экспансии со стороны Запада. Немало русских князей этим пользовались, в частности хорошо всем известный Александр Невский, сын которого побратался с сыном самого Батыя.
Но все это побратимство, умеренная дань и военная помощь в борьбе с экспансией католицизма действовал только там, где кочевники никогда не могли чувствовать себя хозяевами – в глухих дебрях и болотах Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Иначе обстояло дело с Южной и Юго-Западной Русью, где монголо-татарская конница могла действовать и зимой и летом. Поэтому, формальное невмешательство в местные дела, духовную и культурную жизнь мало, что значило при наличии угрозы постоянных грабительских набегов. Отсюда и опустошение не только Киева, но всей Юго-Западной Руси.
Отличия между двумя частями Руси еще более усилились после того, как в 1569 г. Люблинская уния объединила Польшу и Литву, а в 1596 г. произошла и церковная уния, ведущую роль в подготовке которой сыграли иезуиты. В 1564 г. король Сигизмунд II Август разрешил деятельность ордена Иезуитов в землях Польской короны. Вскоре вся Речь Посполитая покрылась сетью иезуитских школ, в которых воспитывались дети шляхтичей и богатых горожан. В 80-90-х гг. XVI века католическая реакция в Польше окончательно победила.
Напуганная размахом Реформации на Западе, отбиравшей у католической церкви ее земли, польская шляхта более не настаивала на секуляризации церковных имений в Польше – ведь на востоке можно было приобрести плодороднейшие земли с крепостными буквально "за так". А католическая церковь со своим авангардом – иезуитами стала знаменем шляхетской экспансии на Восток под лозунгами борьбы с православной "схизмой".
Полонизация и окатоличивание, идущие с Запада, привели к перемещению в начале XVII века центра православной религиозно-культурной деятельности на Восток. Движущей силой православного возрождения на вновь осваиваемых восточных землях являлась Киево-Печорская лавра. В 16 г. архимандрит Елисей Плетенецкий сплотил вокруг нее священнослужителей и издал около 30 книг, главным образом религиозного содержания. Киевский митрополит Петр Могила в 1632 г. создал Могилянскую академию, которая вскоре стала важнейшим учебным заведением православно-славянского мира.
Деятельность православной церкви в идеологическом и духовно-культурном плане подготовила национально-освободительную войну 1648-1654 гг. под руководством Богдана Хмельницкого, завершившуюся воссоединением части Юго-Западной Руси с Российским государством. В основе освободительной войны лежали, конечно, и социально-экономические причины. Тем не менее, в истоках войны и в ее характере отчетливо просматривается религиозно-духовное начало – русские люди не хотели быть окатоличенными и ополяченными. Они защищали веру и культурно-духовную традицию своих предков.
На этом фоне легко понять, как в непродолжительное время после Переяславля сложился украинско-российский консенсус. Уже начиная с митрополита Иова Борецкого (1620 г.) вся украинская интеллигенция, в том числе и казацкая, кланялась "восточному царю" как своему заступнику. Сам Иов Борецкий еще в 1624 г. поднимал перед российским царем вопрос об объединении народов. Антироссийские настроения отдельных местных деятелей не делали погоды в Украине, а были скорее исключением. Народное самосознание дистанцировалось от таких личностей, как Выговский, Дорошенко, Мазепа, Орлик.
Ликвидация Петром I Московской патриархии в 1721 г. привела к превращению церкви как в России, так и на Украине в бюрократический придаток государства. Однако это не сказалось на развитии, теперь уже совместном, двух близких культур. Все чаще одни и те же люди творили и на Украине, и в России. В XIX веке в украинских землях появляется собственно интеллигенция. Большая ее часть всегда считала себя принадлежащей одновременно украинскому и российскому обществам. Например, Бантиш-Каменский, издавший в 1822 г. "Историю Малороссии", аргументировано доказывал, что украинцы являются ветвью русского народа, поэтому воссоединение Украины с Россией отвечает интересам украинцев.
Даже весьма анархически настроенный Тарас Шевченко, воспевавший в своем поэтическом творчестве казацкую вольницу, всегда отличался заметными патриотическим мотивами общероссийского характера. В частности, обращаясь к теме войны 1812 г. против Наполеона, он явно одобрительно оценивает ополченское движение на Украине в помощь российской армии. Если где-то в то время и были заметны антирусские настроения, так это в Галичине, где они всячески культивировались поляками и австрийцами.
Естественно, эволюционный путь двух народов в советский период истории еще более усилил их историческую и культурную близость. Новые "великие переселения" народов во время индустриализации, в годы Великой Отечественной войны, послевоенного восстановления народного хозяйства и великих строек, помимо очевидного экономического эффекта, имели и колоссальное культурно-духовное значение. Русский язык стал родным для большей части населения Украины, а многочисленные смешанные браки завершили дело. Выходцы из Украины дважды возглавляли великую страну, руководили ее ключевыми министерствами и ведомствами, находились на ведущих ролях в армии, науке, культуре и т. д. Эволюционным путем, без насилия и принуждения, постепенно решалась важнейшая со времен Киевской Руси проблема – формирование единого народа с едиными системами культуры и базовых ценностей.
Тем более неожиданным для многих русских оказалось то, что Украина так легко согласилась на дезинтеграцию СССР и проголосовала за независимость. Конечно, сегодня не место и не время говорить о том, какую роль в развале страны сыграло последнее руководство СССР и первое руководство России, хотя вполне очевидно, что их деятельность повлияла на умонастроения в Украине. Ограничимся пока кратким анализом того, что случилось с Украиной.
Господствовавший прежде исключительно классовый подход к оценке социокультурного процесса не позволял увидеть, что на Украине по большому счету надо говорить не о национализме, а о присутствии там разных цивилизаций. Этнически единый или почти единый народ оказался разорванным разными цивилизациями. Православные украинцы и русские принадлежали к одному миру, униаты и католики Западной Украины – к иному. Поэтому к национализму в Украине следует подходить с совершенно иными мерками.
Верно, что в численном отношении галичане всегда занимали на Украине весьма скромное положение. Однако в советское время совершенно иное положение сложилось в структуре творческой интеллигенции. В то время, как выходцы с Востока и Юга Украины оканчивали технические вузы и получали всесоюзное распределение, галичане, окончив филологические факультеты пединститутов и университетов, местные консерватории и театральные институты, оставались на месте, потихоньку "осваивая" и Восток Украины. Постепенно они стали претендовать, на то, чтобы говорить от имени всей украинской культуры и духовности.
Когда случился 1991-й год, русскоязычное большинство Украины оказалось деморализованным и обезглавленным. Компартия авторитет давно потеряла, а местные русскоязычные "технари" могли лишь удивляться тому, что Москва, всегда выступавшая как "собирательница земель", вдруг решила, что иметь государственную границу у Смоленска и по Южному Уралу гораздо выгоднее, чем на Западном Буге и в Кушке. Зато интеллигенты-галичане, заполонившие всю Украину, оказались хорошо подготовлены с помощью заокеанских друзей. Галичане сразу вдруг стали "властителями душ" и "выразителями чаяний" народа.
Что было дальше – известно. Эффективных реформаторов среди "галицких" не нашлось. Митинговать, петь песни на эстраде, кричать "геть москалей!" – это совсем не то, что преобразовывать экономику на новых началах. Вскоре они оказались оттеснены на второй план прагматиками-"технарями" вроде Л.Кучмы, которые вначале даже говорить по-украински не могли. Поэтому, занявшись экономическими проблемами, они с радостью уступили культурную политику галичанам. Те же принялись насаждать по всей стране под видом "национальной культуры" подлинное мракобесие – те представления о русских и России, какими они сложились некогда в глухих районах Карпат и среди предков нынешней украинской диаспоры в Канаде и США в конце XIX – начале XX веков.
В считанные годы русский язык оказался "иностранным" и был вытеснен из системы образования. Многие студенты, не говоря уже о школьниках, не в состоянии сегодня воспринимать обучение на русском языке. Была восстановлена подчиняющаяся Ватикану униатская церковь, которая сразу же перешла в наступление на восточные регионы страны. Готовится реформа языка, замысел которой сводится к тому, что основой украинского литературного языка должен стать галицкий диалект. Если эта реформа пройдет, новое поколение украинцев (и украинизированных русских) перестанет понимать своих русских братьев, ибо украинский "новояз" процентов на 80 будет состоять из польских слов.
Возникает вопрос: в самом ли деле Украина для России уже потеряна или нет? Нет, не потеряна. Однако, по большому счету, как этот вопрос будет развиваться дальше, больше зависит от России, чем от Украины. Хотя бы по той причине, что на постсоветском пространстве только Россия с ее экономическим и военно-политическим весом может выступить в качестве реального интегратора.
Однако, прежде всего, надо четко представлять, что реанимация старого Союза нереальна, а новая форма объединения будет стоить годов напряженного труда. Важно, чтобы даже экономические отношения двух стран учитывали геостратегические аспекты нашего будущего, нашу совместную перспективу. Если подписывается соглашение о создании газотранспортного консорциума, в нем четко должны быть видны не только очевидные выгоды для "Газпрома", но и польза для народов двух стран. Словам, только непрерывное укрепление доверия, искренность и абсолютная честность в отношениях способны выбить навсегда последние козыри из рук врагов российско-украинского единства.
