За границей они пытались найти жизненное поприще, многие стали связывать свои надежды на будущее с переменой места жительства. Поражение революции 1905 г. усилило поток эмигрантов. Накануне Первой мировой войны только в Париже проживали 35 тысяч русских, из них – 1600 студентов. Именно французской столице суждено было стать главным местом обитания русской интеллигентной публики.
Эмигранты-ученые чувствовали себя посланцами русского народа и культуры на Западе. "Пусть узнают европейцы своего соседа: они его только боятся, – надобно им знать, чего они боятся", – так определил в 1847 г. свою задачу эмигранта А.И. Герцен. Действительно, тогда как политическое могущество давно было признано на Западе вместе с успехами русского оружия, Европа не спешила признавать интеллектуальное равенство России. Русские эмигранты были одними из тех, кто изменил мнение образованных европейцев и снял клеймо подражательности и примитивности с русской культуры, а со своего народа печать грубой силы, рабской покорности, нравственной низости, двуличия и лживости, а именно таким он часто представал в сочинениях западных путешественников. Эмигранты стали проводниками культуры и интересов России за рубежом.
Размах научной деятельности русских эмигрантов поражает. Огромное научное наследие оставили после себя географ-путешественник П.А. Чихачев, биолог И.И. Мечников, этнограф и востоковед Н.В. Ханыков, химик В.Ф. Лугинин, юрист и социолог М.М. Ковалевский, физиолог И.Ф. Цион, географ М.И. Венюков, философ Г.Н. Вырубов. Каждый из них сказал свое слово в науке, обогатил ее новыми открытиями и методами. Это было безоговорочно признано мировым содружеством ученых. Русские эмигранты стали членами многочисленных научных обществ и академий Западной Европы; двое, П.А. Чихачев и И.И. Мечников, удостоились редкой для иностранцев чести избрания в Парижскую академию наук, став членами Института Франции – сообщества пяти французских академий. Совершенно забытый ныне русский политэконом Л.В. Тенгоборский за четырехтомное сочинение о производительных силах России (1852-1856) вскоре после выхода в свет этого фундаментального труда был удостоен звания члена-корреспондента этой же академии. В состав Института Франции в качестве члена Академии нравственных и политических наук
вошел М.М. Ковалевский.
О новаторском направлении работ русских эмигрантов свидетельствует их участие в становлении многих научных дисциплин и в разработке новых оригинальных теорий в различных отраслях знания. Общепризнаны вклады Чихачева и Венюкова в развитие физической географии, Ханыкова – в этнографию, Лаврова и Вырубова – в историю и методологию науки, Мечникова – в разработку фагоцитарной теории иммунитета, Циона – в создание оригинальной концепции саморегуляции организма, Ковалевского и де Роберти в социологию, а последнего и в философию науки. В свое время все эти направления были пионерскими. В.Ф. Лугинин в содружестве с французскими учеными много сделал для развития термохимии. Свою лепту в развитие физиологии животных и в поддержание связей с русскими естествоиспытателями внесла эмигрантка во втором поколении, доктор Сорбонны М.И. Гольдсмит.
Н.В. Ханыков буквально ошеломил современников разнообразием и новизной методов, применяемых им в этнографических исследованиях. Он пополнил источниковедческую базу своей работы по этнографии Персии эпиграфическими, нумизматическими материалами, использовал опросы и антропологические обмеры местного населения, нашел недостающие сведения в сочинениях Авесты и средневековой персидской поэзии, применил тогда еще редкий прием сравнения наречий малых народов Передней Азии. Особой оригинальностью отличался метод сопоставления изображений жителей Ближнего Востока на древних персидских рельефах с образцами краниологических коллекций городов Европы. Для современного историка большой познавательный интерес представляют широко используемые русскими географами Ханыковым и Венюковым статистические сведения.
Благодаря упорным изысканиям в архивах Западной Европы отцов-иезуитов А.П. Голицына и П.Пирлинга значительно расширилась источниковедческая база исторических работ, а также подобную услугу историкам западноевропейского права и государства оказал М.М. Ковалевский. И.Мартынов открыл для соотечественников собрание славянских рукописей в Парижской национальной публичной библиотеке.
Современники справедливо замечали, что без организационных усилий Г.Н. Вырубова во Франции едва ли сложился бы крупный центр позитивизма, какой представляли журнал "Позитивная философия" (1867-1884 гг.) и близкий к нему кружок единомышленников. Ковалевский и де Роберти выступили инициаторами создания "Русской высшей школы общественных наук" в Париже (1900-1905 гг.), воплотившей лучшие достижения педагогической мысли своего времени. Ее преемниками в России стали Психоневрологический институт в Петрограде (1907) и Народный университет им. А.Л. Шанявского в Москве (1908). Вырубов, Ковалевский и де Роберти были в числе устроителей и деятельных участников Общества социологии в Париже. Ковалевский оказался причастен к созданию Международного института социологии в Париже и Нового университета в Брюсселе, где сотрудничали де Роберти, Ю.С. Гамбаров, А.И. Чупров и многие другие русские ученые. Состав преподавателей и учеников был многонациональный, приглашались наиболее авторитетные представители той или иной научной дисциплины из различных центров Западной Европы и Северной Америки.
Ошеломительный успех имела устроенная Н.В. Ханыковым русская экспозиция на Международном географическом конгрессе в Париже в 1875 году. Ханыков учел опыт Международной выставки 1867 г. в Париже. Русский посол П.Д. Киселев отмечал, что тогда не были использованы все возможности для ознакомления иностранцев с русской историей, культурой, экономикой. Ханыков избежал подобных упреков. Русский отдел потрясал своей наглядностью и размахом географических работ в стране.
Вершиной организационного творчества ученых XIX в. стал Пастеровский институт (1888 г.). В нем наиболее последовательно воплотились все современные принципы организации. Насколько этот тип научного учреждения оказался своевременным и удачным свидетельствует появление многочисленных филиалов и двойников во Франции и во многих странах мира. Мечников прошел с институтом первые 28 лет его существования, разделяя организационные заботы с Л.Пастером, Э.Дюкло, Э.Ру. В 1886-1903 гг. русский ученый руководил Отделением морфологии низших организмов и сравнительной микробиологии, а с 1904 г. после смерти Э.Дюкло стал вице-директором "Дома Пастера", много сил отдавая внедрению принципа кооперации на уровне отдельных сотрудников и целых подразделений института, для чего предложил проблемные темы, группирующие исследователей разных специальностей.
Ханыков, Лугинин, Лавров, Мечников не жалели внимания для молодых соотечественников, помогая им советами, рекомендациями, облегчая доступ в научные лаборатории и библиотеки, снабжая необходимой литературой. Особенно много для подготовки молодых русских исследователей сделал Мечников, в числе его учеников много иностранцев – французы, бельгиец, японец. Собственную школу философии неопозитивизма создал во Франции Е.В. де Роберти, число его франкоязычных учеников и последователей насчитывается десятками.
По мере успехов российской науки у западных ученых возникал интерес к ее результатам. Международные и национальные научные конгрессы, широко распространившиеся во второй половине XIX века, стали существенным источником информации об исследованиях в разных областях знания. Иногда русские эмигранты представляли на них отечественную науку. Ханыков, Вырубов, Мечников, Ковалевский знакомили зарубежных коллег с работами русских географов, антропологов, биологов, правоведов, социологов, психологов, историков, этнографов и статистиков. Посредничеству Венюкова обязаны русские географы появлением своих статей во французских научных журналах. Его стараниями французские периодические издания стали источником оперативной информации о работах русских географов и для англоязычных читателей.
В последней трети XIX века в европейских научных журналах стали появляться обзоры работ русских естествоиспытателей в различных областях знания. Русские эмигранты и здесь внесли свою лепту в пропаганду трудов своих соотечественников. Еще раньше это сделал П.А. Чихачев, широко ссылаясь на работы русских предшественников и современников. После книг Чихачева широкую известность на Западе приобрели исследования М.П. Вронченко, П.П. Семенова-Тян-Шанского, И.В. Мушкетова, Н.М. Пржевальского и многих других. С новыми сочинениями русских географов, картографов, востоковедов на страницах отраслевых журналов знакомили французское научное сообщество Н.В. Ханыков и М.И. Венюков, то же самое по отношению к русским этнографам делал И.Е. Деникер.
Блестящее образование и предварительное глубокое знакомство с западными наукой и культурой, а главное исключительно позитивная направленность их деятельности, помогли найти применение силам в изначально чуждой среде и занять в ней подобающее место, достойно представляя русский народ и отечественную науку. На прощальном обеде в октябре 1862 г., устроенном русской колонией по случаю ухода с поста посла во Франции П.Д. Киселева, он особенно отметил заслуги соотечественников-интеллектуалов за границей в подготовке новой эпохи во взаимоотношениях России и Запада. Прежде всего, они приобрели много добрых друзей для своего отечества, сломали долго бытовавший в Европе стереотип культурной отсталости своей родины и подготовили "почетное место для России и в сфере европейской науки".
